…Перепост – не моя любимая кнопка (хотя любовь к кнопкам – чувство само по себе странное).
Но нет никаких сил сопротивляться обаянию и мудрости вот этой заметки – да что там, всего журнала моего коллеги wonderbull.
И ведь бродит по свету такой вот человек, из одних мы Европ и по одним Азиям шатаемся, даже издательство у нас общее, в далеком прошлом.
А вот поди ж ты, как по-разному мы на мир смотрим… Может, стоит все-таки заменить кучу двухнедельных поездок одной – но долгой, чтобы помотало тебя по дорогам и странам, выветрив наконец всю тяжесть из ног и сердца?
Быть легким и светлым – это же, оказывается, так просто…
Такой язык и такой настрой хочется пить – жадно сначало, торопливо, а после неспешно, глотками мелкими и с причмокиваниями. И диву даваться – вроде и завод рядом, и земля пропитана мазутом и копотью. А родничок-то свежий…
Русские лица с понятной мимикой. Русский язык с диалектами - на "о", на "а". Русские проблемы и истории, русские радость и боль. Свеженький плацкартный вагон, - двери на сенсорах, вакуумные биотуалеты работают вне зависимости от санитарных зон, и даже проводники ведут себя как люди, сколько им хватает терпения. Вагон чуть не носит меня на руках, что туда, что обратно: ощущение такое, что никто этих людей раньше не слушал, и уж тем более ничего им не рассказывал.
Мне интересно. Мне правда интересно. Так что да, парень, покажи мне фотографии дочки, на чьих родах ты присутствовал и до сих пор трясешься. Да, женщина, угостите меня печеной в печи картошкой в мундирах, это деликатес, чтоб вы знали. Да, юный призывник, пойдем глубокомысленно покурим над судьбами армии и флота. Да, очень красивые сыновья, не надо только их шлепать без повода, пусть играют, мы потерпим. Да, я был там, там и там, там все по-другому, что-то лучше, что-то хуже. Нет, я не мог не вернуться. Куда я без вас.
В общей сложности родина щедро поила меня березовым соком рублей на 800 в каждый конец, - от вискаря до простецкого пива. Откажись - обидишь. Не обидел. Похмельным утром дремлю на верхней-боковой. Соседи тихо переговариваются: ты смотри, какой особенный человек.
Ничего особенного. Улыбнись миру, и мир улыбнется тебе…
Провинция в целом себя не любит. Какой прекрасный город - говорю я, наслушавшись историй из жизни волжского купечества, пройдя по центру и околицам, заглянув за заборы и брандмауэры частного сектора (четыре семьи в старом особняке - четыре "скворечника" во дворе), почитав заборы и объявления на них.
Попробуй, поживи тут подольше, - отвечает мне провинция.
Ребята, вы, должно быть, смеетесь. Чего вам недостает - небоскребов? За небоскребами по пол-дня солнца не видно. Меняю запах метро на ветер с Волги. Жилье в центре - три сотни баксов; люди улыбаются; повсюду ходят женщины, с которыми остаться на поселении почтет за честь любой декабрист. Вот вам Юля, например:
Эти ноги, быстрые и голые, перерезают нить любой беседы в два стремительных взмаха, - так, пацаны, о чем бишь мы? А вот, вот, смотри! Нет, ну какая, а! Слушай, давай спиной к проспекту сядем, это невыносимо в конце концов.
Саратовские девушки - самые красивые из тех, что я видел; а главное, откуда их СТОЛЬКО? Местная легенда гласит, что Екатерина вторая Великая некогда, убоявшись видимо конкуренции, милостиво повелела: "всехъ блядей с Санкт-Питербурху и Москвы собрать, и отправить на поселение в Саратовъ", и отсюда такая генетика. Легенду повторяют с затаенной гордостью, как с гордостью показывают самопадающую "пизанскую колокольню" на траверзе порта.
Ну, говорят, дуры. Не знаю, встречал только умных. В тайной надежде на бесхозных виолончелисток упросил местных показать городскую консерваторию. Жалко, нынче каникулы.